Неточные совпадения
Любви все возрасты покорны;
Но юным, девственным сердцам
Ее порывы благотворны,
Как бури вешние полям:
В дожде страстей они свежеют,
И обновляются, и зреют —
И жизнь могущая дает
И пышный цвет, и сладкий плод.
Но в возраст поздний и бесплодный,
На повороте наших лет,
Печален страсти мертвой
след:
Так бури осени
холоднойВ болото обращают луг
И обнажают лес вокруг.
— Такой Амба можно стреляй, греха нет, — закончил он свою длинную речь. Закусив наскоро
холодным мясом и напившись горячего чая, мы надели лыжи и пошли по тигриному
следу.
Заря уже давно погасла, и едва белел на небосклоне ее последний
след; но в недавно раскаленном воздухе сквозь ночную свежесть чувствовалась еще теплота, и грудь все еще жаждала
холодного дуновенья.
Река Аохобе. — Лудева. — Береговая тропа. — Страшный зверь. — Три выстрела. — Бегство. — Бурый медведь. — Трофей, закопанный в землю. — Дерсу по
следам восстанавливает картину борьбы с медведем. — Возвращение на бивак. — От реки Мутухе до Сеохобе. — Река Мутухе. — Отставшие перелетные птицы. — Лежбище сивучей. — Злоупотребление огнестрельным оружием. — Пал. — Поиски бивака. — Дым и
холодные утренники. — Озера около реки Сеохобе. — Хищничество китайцев
И грязная баба, нередко со
следами ужасной болезни, брала несчастного ребенка, совала ему в рот соску из грязной тряпки с нажеванным хлебом и тащила его на
холодную улицу.
Поэтому, когда им случалось вдвоем обедать, то у Марьи Петровны всегда до того раскипалось сердце, что она, как ужаленная, выскакивала из-за стола и, не говоря ни слова, выбегала из комнаты, а Сенечка
следом за ней приставал:"Кажется, я, добрый друг маменька, ничем вас не огорчил?"Наконец, когда Марья Петровна утром просыпалась, то, сплеснув себе наскоро лицо и руки
холодною водой и накинув старенькую ситцевую блузу, тотчас же отправлялась по хозяйству и уж затем целое утро переходила от погреба к конюшне, от конюшни в контору, а там в оранжерею, а там на скотный двор.
И понимаете:
холодное зеркало отражает, отбрасывает, а это — впитывает, и от всего
след — навеки.
— Коли роиться, батюшка Митрий Миколаич, — отвечал старик, выражая какую-то особенную ласку в этом названии барина по имени и òтчеству: — вот только, только-что брать зачала как
след. Нынче весна
холодная была, изволите знать.
С замиранием сердца она въехала в свой двор и позвонила у двери. Ей отворила незнакомая горничная, полная, заспанная, в теплой ватной кофте. Идя по лестнице, Юлия вспомнила, как здесь объяснялся ей в любви Лаптев, но теперь лестница была немытая, вся в
следах. Наверху, в
холодном коридоре, ожидали больные в шубах. И почему-то сердце у нее сильно билось, и она едва шла от волнения.
Все, что успевает вырасти здесь за лето, река смывает и безжалостно уносит с собой, точно слизывая широким
холодным языком всякие
следы живой растительности, осмеливающейся переступить роковую границу, за которой кипит страшная борьба воды с камнем.
На крыльце несколько студентов топали, сбрасывая налипший снег, но говорили тихо и конспиративно. Не доходя до этого крыльца, я остановился в нерешительности и оглянулся… Идти ли? Ведь настоящая правда — там, у этого домика, занесенного снегом, к которому никто не проложил
следа… Что, если мне пройти туда, войти в ту комнату, сесть к тому столу… И додумать все до конца. Все, что подскажет мне мертвое и
холодное молчание и одиночество…
Как ни давно это было, но мы еще очень хорошо помним сквернейший сентябрьский день, сырой,
холодный; помним длинную залу, тоже сырую и
холодную, с распростертыми над нами по потолку ее всевозможными богами и богинями Олимпа, залу почти без всяких
следов жилья человеческого.
Вышел Магнус. Он не стал приветливее вчерашнего, и бледное лицо его носило явные
следы утомления, но был спокоен и вежлив. Какая днем у него черная борода! С
холодной любезностью он пожал Мне руку и сказал (мы стояли на высокой каменной стене...
Упала в озеро Галя, погрузилась в
холодные волны и опустилась мертвая на самое дно. И, наверное, она стала бы добычей молодых смеющихся русалок, если бы большая, верная птица не метнулась
следом за нею и не вытащила из воды маленькую утопленницу.
— Знаю только, что он русский купец Жучок из Динабурга. Он открыл мне, что доставлял через евреев для Эдвиги Стабровской
холодное и огнестрельное оружие. Этот воинственный запас хранился в недостроенном костеле, в имении ее, на границах Витебской и Могилевской губерний. Но, вероятно, опасаясь, чтобы его не открыли в этом месте, перевезли в другое, какое — еще не знаю. Жучок обещал мне сыскать
след к нему.
Последние листья роняли деревья, и это было вовсе не весело: потемневшие, свернувшиеся листья, безнадежно припавшие к
холодному гравию, — но и их убирала все та же покорная рука, сдиравшая
следы.
В эту осеннюю ночь так свеж и чист был воздух, так много звезд сверкало на темном небе. Они падали, оставляя огнистый
след, и вспыхивали, и голубым светом озаряли красивое женское лицо, отражались в темных глазах — точно светляк появлялся на дне черного глубокого колодца. И жадные губы беззвучно целовали и глаза эти, свежие, как воздух ночи, уста,
холодную щеку. Ликующие, дрожащие любовью голоса, сплетаясь, шептали о радости и жизни.
Если б мир был нарисован на бумаге, то можно было бы подумать, что здесь позади меня кончается рисунок, а дальше идет еще не тронутая карандашом белая бумага; и с тою потребностью чертить, оставлять
следы, рисунок, которая является у людей перед всякой ровной нетронутой поверхностью, я снял с правой руки перчатку и пальцем крупно вывел на
холодном снегу...